Крещение Руси и Владимир Святой - Страница 98

Христианином Святополк, по сути, так и не стал. Он крестился – но не считал, что крещение смывает былые грехи. Он внешне почитал своего небесного покровителя, апостола Петра, уповал на его поддержку – но нравственные призывы Евангелия оставались для него пусты, а языческий закон крови свят. Он страшился адских мук – но убеждал себя, что иного пути, чем исполнять долг мести, не существует. Не помня язычества, не поняв Христа, Святополк остался человеком безверным и потому самовольным, не сдерживаемым и не ограничиваемым ничем, кроме внутренних убеждений. А они сводились к стремлению занять свой по праву киевский стол и рассчитаться с родом Владимира. На этом пути и ум, и рассудительность не раз совершенно оставляли его.

Совсем иным был Ярослав. Новгородский князь заслужил уважение подданных мужеством, умом и необычной еще для князя образованностью. Правда, Ярослав был слегка скуповат, в отличие от отца, – но это ему обычно прощали. Князь, знающий счет деньгам, не менее полезен, чем щедрый. Ярослав тоже имел достаточно обид на отца. Единственный остававшийся в живых «Рогнедич» живо помнил то, что для Брячислава Полоцкого, скажем, было лишь смутным преданием. Память об обидах матери сплеталась с беспокойством за киевский стол. Сидя в Новгороде, Ярослав все же не считал себя утвержденным наследником, и основания у него имелись. Отца он любил мало и не доверял ему. Но при всем том до всепожирающей ненависти Святополка Ярославу было далеко. Он не питал настоящей злобы к братьям, да и к отцу тоже. Холодный и рассудительный, Ярослав делал лишь то, что отвечало его интересам и интересам его вотчины в данный момент. От отца он унаследовал вспыльчивый нрав, но срывался гораздо реже – и, как правило, тогда, когда в этом имелся смысл.

Унаследовал он и способность к раскаянию. В отличие от Святополка веру Ярослав действительно познал – познал почти самостоятельно, через прочитанные книги. Он мог быть изощрен в средствах и суров в расправе – но редко являл подлинное коварство и ненужную жестокость. Он способен был понимать и прощать, способен к смирению и к признанию превосходства за смиренным и слабым. Гордость и властолюбие в себе он видел – и не одобрял их. В отличие от Святополка Ярослав действительно являлся христианином. И он был мудр, не позволяя никаким чувствам – ни злым, ни добрым – брать верх над своею мудростью.

Владимир видел и достоинства, и недостатки своих старших наследников. И то, что он видел, печалило его. Ни в одном из них он не находил действительно достойного преемника своего дела. Конечно, он не знал о глубинных намерениях Святополка, но о его властолюбии, подозрительности, неприязни к братьям осведомлен был прекрасно. Сам он небезосновательно подозревал Святополка в намерении убить Бориса во время княжения того во Владимире-Волынском. То, что даже при этом князь оставлял Святополка в Турове и даже женил его на дочери польского князя, многое говорит о Владимире. Кажущейся близорукостью князь на самом деле все еще пытался искупить былое преступление. Но оно уже и не нуждалось в искуплениях, а в мире есть болезни, которые не уврачевать лаской. Мы не знаем, чем не устраивал великого князя Святослав Древлянский. Знаем мы о нем вообще очень мало. Ясно лишь то, что человек этот был осторожен и не отличался отчаянной отвагой своего брата Мстислава Лютого.

Все трое старших сыновей имели прочные внешние связи, и Владимир не мог не задумываться об этом. Для Святополка он сам создал союз с Польшей. Ярослав сблизился с Олавом Харальдсоном и другими норманнскими вожаками, поддерживал со Скандинавией прочные контакты. Святослав посматривал в сторону Венгрии, где за герцогом Ласло замужем была сестра его Премислава. В случае начала усобицы Русь вполне могла превратиться в игралище внешних сил. Обстоятельства торопили Владимира с ясным выбором наследника. И взор его обращался к старшему из сыновей «болгарыни».

Борис уже вполне вырос. При отце он жил чаще, чем в языческом Ростове, но наезжал и туда. Ему не удалось добиться от подданных ни обращения, ни возвращения епископа Феодора – но это не удалось и Ярославу. В целом же из Бориса получился неплохой правитель. «Сей благоверный Борис, – пишет автор жития, – благого корня сын, послушен отцу был, покоряясь во всем отцу. Телом был красив, высок, лицом кругл, широкоплеч, в чреслах тонок, с очами добрыми, весел лицом. И хотя малого возраста и с младым еще усом, но светился по-цесарски, крепкий телом, всячески украшен, как цветок цветущий в юности своей, в войнах храбр, в советах мудр и разумен во всем, и благодать Божья цвела на нем». Еще во Владимире-Волынском молодой князь прославился щедростью и добротой.

Как и Ярослав, Борис обучился грамоте и сам читал христианские книги. Он был христианином. Но если Ярослав лишь познавал христианство, то Борис в нем уже вырос. И он был первым из сыновей Владимира, выращенных в христианстве. Это следует иметь в виду, когда говорим о том, насколько глубоко и страстно воспринял он учение и нравственные идеалы новой веры. Ростовский князь алкал не царствия земного. Читая жития святых, Борис не раз молился: «Владыко мой Иисусе Христе! Сподобь меня, как одного из тех святых, и даруй мне по стопам их ходить. Господи Боже мой, да не вознесется мысль моя суетою мира сего, но просвети сердце мое на разумение Твое и Твоих заповедей, и даруй мне дар, который даровал от века угодникам. Ты – Царь и Бог истинный, помиловавший и изведший нас от тьмы ко свету! Тебе же слава вовеки, аминь».

Чтение и молитвы Бориса часто слушал его младший брат Глеб, живший в основном в Киеве. Глебу к тому времени исполнилось уже самое меньшее двадцать три года. Но он совсем не походил на своих предков, «лютых» воителей. Все источники описывают его одинаково – как человека чистого душой, по-детски наивного, немного робкого и тем всех к себе располагавшего. Владимир нежно любил его, а Глеб, подобно Борису, старался подражать отцу в щедрости и милосердии, творя в Киеве обильные милостыни. От Бориса, которого слушался во всем, Глеб воспринял глубокую набожность, и сам немало времени проводил в молитвах.